4

напрочь!

— А ты меня сейчас учить будешь? Ну давай, попробуй, — усмехнулся, слегка напрягшись, Саша.

Он давно уже привык обходиться своим умом и к любым поучениям относился весьма и весьма настороженно.

— Какой институт, какие книги?! — размахивал пивной бутылкой друг. — Вот я, Космос, сын профессора астрофизики, тебя сейчас спрашиваю: знаешь, что сегодня самое главное?

— Скажешь «бабки» — получишь в лоб! — Саша уже не улыбался.

— Неа… — помотал головой Космос и вдруг, резко выхватив изза пояса пистолет, поднес его к Сашиному лицу. — Вот что сегодня самое главное!..

С каменным выражением лица Белов отвел ствол ТТ в сторону и холодно отчеканил:

— Никогда не наводи оружие на товарища.

— А ты говоришь — библиотека!.. — хмыкнул довольный произведенным эффектом Космос, пряча пистолет за спину.

— Саня, он прав, — поддержал друга Пчела. — Я сейчас в день столько делаю, сколько мой папаша на своей фабрике за месяц. В день, прикинь! Так на хрена мне институт?!..

— Так вы по воровской пошли, что ли? — растерянно улыбнулся Белов. Этот разговор нравился ему все меньше — выходит, мама писала о ребятах правду?

Космос приблизил к нему посерьезневшее лицо и многозначительно произнес:

— По воровской, да не по воровской… Белов молчал.

— Слышь, Сань, — быстро заговорил Космос, — сейчас на Рижском такие дела делаются — ты что! Пацаны со всего города подъезжают, лохов бомбят, разборы ведут… Мы с Пчелой там совсем не последние люди, скажи, Пчел! Короче, подключайся! Будем самой центровой бригадой, вон Фил тоже подтянется…

— Ты про Филато пока не говори! Я ещё ничего не решил, — последние слова Фил, несомненно, адресовал именно Саше. Он внимательно смотрел на друга, словно ждал от него чегото — может быть совета?

Пчела вытащил из кармана плотную пачку денег и протянул несколько купюр Белову.

— На вот, возьми на первое время. Без отдачи, ты ж пустой сейчас…

Разговор явно покатился кудато не туда. Не взглянув на деньги, Саша отвел в сторону его руку и поставил полупустую бутылку на парапет.

— Не нужно, Пчел… Все, братцы, поехали, мне к Елисеевой надо…

Ребята коротко переглянулись — встревоженно и немного растерянно, — и это не осталось незамеченным Беловым. Нет, тут чтото не так!

— Давай, поехали!.. — Саша решительно шагнул к машине.

— Ну подожди, подожди, дядя! — преградил ему дорогу Космос. — Ну куда?.. Нас такие козы ждут, ты что! Потные и красивые!..

— Нет, потные завтра, — упрямо мотнул головой Белов. — А сейчас мне к Ленке надо. Я ж соскучился, ребята…

Космос вздохнул и нахмурился.

— Ладно, брат… Пойдемка поговорим… Саша не двинулся с места, в сторонку отошли Пчела и Фил. Космос сел на парапет и нехотя начал:

— Сань, вопервых, они переехали…

— Да ты что? Так вот почему не открывали… — кивнул Белов. — А куда, не знаешь?

— Не знаю. Да и не в этом дело… — Космос отвел глаза и принялся жевать губы. Саша ещё со школы помнил, что у друга это — верный признак крайнего затруднения.

— А в чем?.. В чем делото? — уже теряя терпение, спросил Белов.

— Ты только это… не злись… Я тебе правду скажу, — Космос мрачно взглянул на друга. — Короче, она шлюха.

«Бумм!» — Саша резко, без замаха врезал товарищу в челюсть. Тот, никак не ожидавший такого поворота событий, навзничь рухнул с перил. Ослепленный яростью Белов пулей перелетел парапет и с глухим рычанием бросился на растерявшегося Космоса. Они сцепились и, осыпая друг друга ударами, покатились вниз по склону.

Фил с Пчелой кинулись к дерущимся, первый навалился на Сашу, второй прихватил Космоса. Через минуту им удалось их растащить, причем Филу явно пришлось труднее — справиться с взбешенным Беловым оказалось совсем непросто.

— Ты что, охренел?! — кричал он в ухо Саше. — Что ты делаешь, Саня, ты в своем уме?!

Космос сел и невесело ухмыльнулся разбитыми губами:

— Ну ты и псих, Белов… Ято здесь при чем?..

Тяжело дыша, Саша обвел растерянным взглядом хмурые лица друзей, медленно опустил голову и вдруг резко, рывком закрыл ладонями лицо…

III

Татьяна Николаевна отжала рубашку сына и, встряхнув, развернула её к свету. Пятна крови отстирались полностью, а вот иззелененные рукава и спина, до конца не отошли.

«Придется, наверное, кипятить, — вздохнув, подумала она. — Как бы не полиняла… Турецкая — бог её знает, что за краска…»

Новой рубашки, купленной всего месяц назад на рынке в Лужниках, было жаль. Но несоизмеримо больше и острее ей было жаль сына.

Он вернулся домой рано — испачканный, со свежими ссадинами на лице и мрачный, как туча. Мать сразу догадалась — узнал про Лену. То, что она хотела, но боялась рассказать сама, Саше, видимо, сообщили друзья. Наверное, и подралисьто изза этой…

Развесив рубашку над ванной, Татьяна Николаевна на цыпочках подошла к комнате сына и осторожно открыла дверь.

Саша лежал на спине, глаза его были закрыты, а дыхание было ровным и размеренным.

«Спит, — решила мать. — Ну и слава богу. Ничего, все обойдется, образуется… Попереживает, конечно, но… Ничего…»

Неслышно ступая, она вышла из комнаты.

Едва за мамой затворилась дверь, Белов открыл глаза и уперся тяжелым, неподвижным взглядом в потолок.

Перед ним, улыбаясь, стояла Ленка — тоненькая, стройная, как балерина, и красивая — до озноба по коже. Такая, какой она была на его проводах в армию, и какой он помнил её все два года службы.

Он чувствовал вкус её губ, запах волос и слышал её подрагивающий от волнения голос: «Ты