36

Ольга, зябко обхватив себя за плечи, стояла на пороге гостиной. За ней, в холле, спал на диване Ванька.

Саша уже открыл рот, чтобы сказать чтонибудь успокаивающее, но в ту же секунду вдруг резко затрезвонил телефон. Это было так неожиданно, что Ольга вздрогнула. Мельком взглянув на часы, Белов поднял трубку.

— Да!..

— Добрый вечер, — донесся из трубки спокойный и чуть ироничный мужской голос. Белов его мгновенно узнал — это был Введенский. — Ну как, посмотрели?

— Оператор бездарь, — холодно и, казалось, равнодушно ответил Белов. — Ни одного крупного плана. А композиция кадра просто ужасна.

Игорь Леонидович невразумительно хмыкнул и вдруг резко изменил тон.

— Слушайте, Александр Николаевич, я звоню вам в нарушение всех правил. Поверьте, я не желаю вам вреда, но вы слишком одиозная фигура даже для нашей Думы. Отойдите в сторону, и мы сохраним отношения.

Саша молчал. Так и не дождавшись ответа, Введенский коротко и тихо вздохнул:

— В общем, так. Если выйдете на теледебаты, запись пойдет в эфир. Решайте.

В трубке запиликали короткие гудки отбоя. Саша подмигнул бледной Оле и погладил ее по плечу.

— Все нормально, Оль, что ты?..

Сверху спустился Макс. Убирая пистолет под мышку, он сообщил:

— Везде чисто…

Белов отвел его в сторонку и вполголоса распорядился:

— Макс, позвони Шмидту, пусть подтянет сюда людей — человек пять. И найди Пчелу с Космосом. Пускай приезжают в офис, я скоро там буду.

Его тон не оставлял сомнений — дело серьезное. Макс сосредоточенно кивнул и направился к выходу. Белов повернулся к жене.

— Саш, что делатьто? — растерянно спросила его Ольга.

— Да ерунда, Оль, разберемся… — уверенно и спокойно ответил он.

Фээсбешные записи, несмотря на позднее время, вызвали у Пчелы с Космосом неподдельный интерес. Пленку просмотрели от начала до конца, благо, что длилась запись не больше четверти часа. Все эпизоды были небольшими, зато охватывали огромный период — без малого восемь лет! Ни Космос, ни Пчела не могли даже предположить, что их деятельность так долго и так тщательно фиксировалась «государевым оком» спецслужб. Тут, прямо скажем, было над чем задуматься.

Когда запись кончилась и экран запестрел рябью, Космос выключил телевизор и поднялся с дивана.

— Да, Космос Юрьевич, предчувствия тебя не обманули… — озадаченно пробормотал он, почесывая затылок.

Пчела тоже встал со своего кресла, отхлебнул из плоской коньячной бутылки и повернулся к Белову:

— А ты что скажешь, бригадир? Саша упрямо сдвинул брови:

— По мне, надо царапаться.

— А смысл? — с сомнением покрутил головой расхаживавший по кабинету Космос. — Тебя, Сань, полюбому туда не пустят. Ты им нужен в тени. Они же формально все чистые, а ты получаешься — паршивая овца. Пусти тебя в публичную политику, все основы зашатаются.

— Да понятно все, но мне по барабану, серьезно, — хмуро и решительно взглянул на него Белов. — Я лично готов идти до упора. Но один решать я не могу. Это касается и вас тоже, поэтому, если скажете «нет» — я торможу. Тогда все остается, как договорились, и мы все тихо и мирно войдем в третье тысячелетие. Либо мы заставим их себя уважать! Полюбому заставим!.. Я все сказал — решайте, братья…

Космос сел и, подперев голову руками, задумчиво уставился в пол. Пчела сделал еще глоток коньяка, взглянул на одного своего друга, потом на другого. На лицах обоих застыло одно и то же выражение мучительного раздумья. Это показалось Пчеле забавным. Он тоже напустил на себя задумчивый вид и несколько утрированно пожал плечами.

— Ну что, Сань? Допустим, ты становишься депутатом… — тут он не выдержал, расплылся в лукавой улыбке и принялся, дурачась, рассуждать:

— Потом ты становишься президентом, делаешь меня министром финансов, я еду в Америку, меня там знакомят с Шэрон Стоун… Э, ладно, — решительно тряхнул головой Пчела, — хрен с вами, я согласен!

Все трое рассмеялись, а Космос ткнул Белова в бок:

— Учись, Саня. Человек точно знает, чего хочет от жизни!

— А ты? — взглянул на него Саша.

Космос ответил не сразу. Он отвел взгляд, пожевал губами, усмехнулся какимто своим мыслям… А потом вдруг мягко и чуть озорно улыбнулся другу:

— Хочешь, Сань, я тебе притчу расскажу? Про двух лягушек…

XXXIII

Теледебаты были назначены на пятницу, за два дня до выборов. Оба кандидата приехали в Останкино в сопровождении значительных групп поддержки. Но после препирательств на входе в студию пропустили только по четыре человека с каждой стороны. Белова представляли оба Гудвина, Макс и рыжий Антон. Каверина — Вадим, Артур Лапшин и два какихто угрюмых мордоворота. Впрочем, и в саму студию, где должны были состояться дебаты, их тоже не пустили — отправили наверх, в режиссерскую аппаратную. Оттуда все было видно как на ладони, но вмешаться в таинство прямого эфира было нельзя.

Настороженно поглядывая друг на друга, обе свиты расположились вдоль стены аппаратной, за спинами режиссера программы и его помощников.

Самих оппонентов от греха подальше сразу развели по разным гримерным, так что встретились они уже непосредственно в самой студии.

Когда туда вошел Каверин, Белов уже сидел за столом рядом с ведущим. Около него хлопотала девушкагримерша, чтото подправляя у него на лице.

— А вот и Владимир Евгеньевич! — чуть ли не с радостью воскликнул Саша. — Ну, мы ручкаться не будем, да? Берегите руку, Володя…

— Хорошо, Саша, — буркнул, усаживаясь в свое кресло, Каверин. — Но что касается рук, мне кажется, главное —