45

— Но я его не убивал!

— Охотно тебе верю. Но онито считают иначе! И если там узнают, что ты у нас, плохо будет не только тебе, но и всем нам. Знаешь, люберецкие шутить не любят… — мужчина снял очки и утомленно провел рукою по глазам. — Мы очень многим рисковали, Саша, приняв тебя…

Белов понял — его собеседник подбирается к главному. Сейчас пойдет речь о плате за все, что здесь для Него сделали.

— Я понял, — буркнул он. — Я… я заплачу за все… Не сразу, конечно… Вы только скажите, сколько я должен.

— «Должен»?.. — снова поднял брови мужчина и холодно произнес: — Нет, ты не понял. Я не укрываю беглых и раненых друзей моих людей за деньги. Это не мой бизнес.

Отчеканив это, Валентин Сергеевич замолчал и отвернулся. Саша тоже молчал — он понял, что сморозил глупость.

— Извините… — наконец выдавил он.

— Дорогой мой, — неожиданно мягко сказал мужчина, — я вижу, что ты многого недопонимаешь. Ты думаешь — раз мы не в ладах с законом, то мы злодеи и подлецы? Но ведь и ты, Саша, тоже с ним не в ладах! Выходит, что и ты — подлец?.. — он недоуменно пожал плечами и вздохнул. — Вот что, Саша, я вижу нам надо, что называется, поговорить по душам… Зина! — позвал он сиделку. — Организуйка нам чайку…

И потекла долгая, неторопливая беседа. Впрочем, беседой это было назвать трудно, поскольку говорил в основном один Валентин Сергеевич. Скорее это можно было бы назвать лекцией по теории и практике организованной преступности. Причем лектор знал свой предмет просто великолепно! При этом он был доброжелателен, эрудирован и чертовски убедителен.

Начал он, как водится, с истории предмета.

— …Ты вспомни, к примеру, знаменитые гангстерские синдикаты времен Великой депрессии в США. Почему стало возможным такой их расцвет? Да потому, что слаба была официальная власть, повсюду царили уныние и хаос! Людям просто необходим порядок, и если его не в состоянии обеспечить правительство, он достигается другими средствами. Понимаешь? Природа не терпит пустоты, поэтому слабость власти в стране компенсируется теми, кто силен. Они диктуют обществу свои — простые и понятные всем правила игры. А теперь подумай — не то же ли самое и у нас сейчас? Разве в состоянии наряд из двух ленивых ментов навести порядок на огромном рынке? Да если бы не мы, всякая шушера тут же передавила бы всех торгашей!

— Я видел, как на Рижском какието бритые наехали на торговку, и Кос с Пчелой…

— Вот! Вот видишь!.. — перебил его, важно подняв палец, мужчина. — Да, мы берем с торгашей плату, даже более того — требуем, но мы и обеспечиваем им порядок! Да разве дело только в этих бритых! Знаешь, сколько там мороки? Улаживание конфликтов, защита от наездов, борьба против карманников…

— Чужих?.. — улыбнулся Саша.

— Любых! — отрубил Валентин Сергеевич. — Если на рынке орудуют карманники, то оттуда уходит покупатель! А за ним следом — и продавец. С кого тогда прикажешь брать деньги?! Понимаешь, Саша, в любом деле нужен порядок…

— Но эти поборы с торгашей… Они же просто огромны!..

— Кто тебе сказал?! — удивленно воскликнул гость. — Они справедливы! Ведь если они вдруг действительно станут чрезмерными, торгаши тут же перейдут на другой рынок! Э, тут целая наука… Вообще, Саша, мы не связываемся с теми, кто работает честно. Нам это просто не выгодно — сколько с таких возьмешь?! А вот нагреть какогонибудь ворюгу — это да!..

— Получается, что вы — чтото вроде Робин Гудов? — усмехнулся Белов.

— Нет, — без тени улыбки покачал головой мужчина. — Робин Гуд отбирал деньги у богатых и отдавал бедным, так? А мы отбираем деньги у жулья и оставляем себе. Понимаешь: у жулья — себе!.. — Валентин Сергеевич помолчал немного и вдруг весело улыбнулся. — Вспомнил одно дельце… — объяснил он свою улыбку. — Хочешь, расскажу?

Белов с готовностью кивнул. После месяца затворничества разговор с таким интересным собеседником занимал его все больше и больше.

— Это было давно, ещё при Брежневе. Я тогда был, наверное, как ты, ну может малость постарше. За бугра у нас был… впрочем, это неважно. Главное — толковый был человек, мудрый. Так вот, подходит он както к автомату с газировкой, бросает туда три копейки и пьет, значит, эту водичку с сиропом. Выпил и говорит: «Чтото вода не сладкая, раньше слаще была». А потом подумалподумал и послал нас, молодых, по всему городу образцы газировки собирать. Собрали, проверили — оказалось сиропу в них чуть не вдвое меньше положенного. Причем везде, по всей Москве, соображаешь? Значит, кто гребет? Правильно — самый главный. Ну проследили мы за ним, и нагрянули в гости, когда семейство его в санатории парилось. Он, понятно, — в отказ, но мы же тоже не пионерытимуровцы! Поднажали на гада — он и лопнул, как гнилой орех! Знаешь, сколько мы у этого начальничка взяли? Не в каждой сберкассе столько возьмешь! А главное — чисто все! Он же, гнида, даже заявить на нас не мог — его бы тогда самого сразу к ногтю! А откуда, мол, товарищ, у вас столько, а?! — и Валентин Сергеевич весело рассмеялся.

Рассмеялся и Саша — история и в самом деле была забавной. И поучительной.

— А знаешь, Сашок, для чего я тебе все это рассказываю? — внезапно спрятав улыбку, спросил мужчина. — Хочется мне, чтобы ты, когда уйдешь отсюда, думал обо мне, обо всех о нас правильно, справедливо… Не как о бандитах отмороженных, не как о швали уголовной, ну и не как об ангелочках, конечно… Чтоб справедливо думал, понимаешь?

Белов кивнул — он понял.

— И вот ещё что, Саш… — пристально взглянул ему в глаза Валентин Сергеевич. — Космос мне о тебе