45

буркнул Пчела. — Ты вообще быстрее ехать можешь, нет?

Обиженно засопев, водитель добавил газу. Впереди уже показались здания Шереметьевского аэропорта, когда в кармане у Пчелы запиликал мобильный телефон.

— Слушаю! Да, Аслан… — чуть раздраженно ответил он и вдруг, подскочив на месте, проревел: — Чтооо?!

Тут же опомнившись, Пчела быстро переложил телефон в другую руку и отвернулся к окну.

— Живы? Кто?… — напряженно бросал он в трубку. — Давай, жду…

Обратившись в слух, он ждал, пока ему ответят. Водитель покосился на него и обеспокоенно спросил:

— Что там, а?

Пчела не ответил.

— Ты что молчишь? — снова спросил бородач. — Все нормально, — бросил ему Пчела и снова обратился к трубке. — Дада, слушаю… Это точно?

Он опустил руку с мобильником и застывшим взглядом уперся в лобовое стекло. После тягостной паузы Пчела уронил голову назад, на подголовник, и с ужасом прошептал:

— Кабздец…

XXXXIV

В операционной все было готово к началу работы. Все инструменты были разложены по своим местам, укрытый простыней Фил лежал на столе, и над ним уже горели яркие огни бестеневой лампы. Ждали только Бориса Моисеевича Боркера — светило отечественной нейрохирургии заканчивал приготовление к операции в соседнем кабинете.

А в кабинете главврача Белый продолжал водить карандашом по бумаге. Ниже полосатой пчелы на листе появилась цепочка горных вершин.

— Но что бы он выиграл, если это, конечно, он? — задумчиво проговорил Саша.

Космос — тут как тут! — привалился к его плечу и горячо затараторил:

— Доля в полумиллиардном проекте! Завязки с нефтяными и лаврушниками!

— Но с нами он получил бы больше, — покачав головой, возразил Белый.

Закончив с горами, он принялся за профиль индейца с дымящейся трубкой и в головном уборе из перьев.

— Плюс банк, Саня! Плюс банк! — продолжал наседать на него Космос. — Если нас нет — он полный хозяин! Делает, что хочет, работает с кем хочет — с Гансами, шмансами… И вообще, что тут рисовать?! Ты что, Репин? Ты не хуже меня знаешь, что ему надо на самом деле!

— То же, что и тебе, Кос, — усмехнулся Белов.

— Верно! Независимость от Саши Белого, собственное движение! — почти кричал не на шутку разошедшийся Космос. — Но! Это я был с тобой в машине, а не он!

Саша потер лоб ладонью и прикрыл глаза.

— Я все равно не могу поверить, что это Пчела, — медленно покачал головою он. — Не могу, хоть тресни!

Космос приблизил к нему лицо и медленно, раздельно, изо всех сил сдерживая клокочущую в груди ярость, проговорил:

— Белый! Он. Не сел. К нам. В машину! Он поехал на их тачке!

Саша промолчал — против этого аргумента ему нечего было возразить. Сдвинув брови, он словно в оцепенении разглядывал свои рисунки. Вдруг на листок опустилась рука Космоса — он поставил перед Беловым маленькие, на три минуть!, песочные часы. И следом положил рядом с ними своего громоздкого «Стечкина».

— Через час он улетит, — веско произнес он и отошел в дальний угол кабинета.

Белый молчал. Остановившимся взглядом он следил за тоненькой струйкой песка, соединявшей две колбочки часов. Его лоб разрезала глубокая вертикальная складка, брови соединились, губы сжались в тонкую бесцветную полоску. Он думал.

Два года назад в схожей ситуации он заподозрил в предательстве Космоса. Более того — он поверил в это. А потом, когда все объяснилось, Саша вдруг понял, что уже не может доверять другу так искренне и безоглядно, как доверял раньше. Не может, как бы это ему ни хотелось!

Чисто внешне в их отношениях с Космосом все оставалось попрежнему. Но, как ни старался Белов убедить себя в обратном, факт оставался фактом — после того злосчастного покушения стопроцентно надежного и абсолютно верного друга по имени Космос у него не стало. Остался старинный приятель — добрый, симпатичный, давно и хорошо знакомый — и только.

Вот почему сейчас Саша отчетливо понимал: стоит ему хоть на мгновение поверить в то, что взрыв организовал Пчела — и у него станет еще на одного настоящего, полноценного друга меньше. И с кем он тогда останется? С одним только Филом? Но Фил…

Один. Он останется совсем один…

Белов начал было еще раз перебирать все возможные варианты в поисках виновника взрыва, и тут же бросил — бесполезно. По всему выходило: кроме Пчелы — некому.

В верхней колбе часов еще оставалось почти половина песка, но Саша уже знал, что он скажет, когда время закончится. Он просто оттягивал неизбежное.

Когда последняя песчинка упала вниз, Белый поднял голову и произнес ледяным голосом:

— Звони Шмидту.

Космос тут же выхватил из кармана мобильник и торопливо набрал номер.

— Шмидт, это Космос, ты где? Отлично. С тобой кто? Ага. Вот давай в Шереметьево, тебе рядом, найди там Пчелу и привези к нам в больницу… Да. Ну, не мне тебя учить…

* * * * *

В операционную стремительным шагом вошел Борис Моисеевич Боркер. Держа перед собой обтянутые резиновыми перчатками руки, он со спины подошел к лежащему на боку Филу и внимательно осмотрел его затылок.

— Давление? — сухо и коротко спросил он. Ему так же лаконично ответили:

— В норме.

Хирург повернул руки ладонями вверх и произнес:

— Салфетку… Скальпель…

В его руках тут же появились инструменты. Борис Моисеевич склонился к затылку Фила, время от времени бросая отрывистые команды:

— Зажим… Еще зажим… Распатор… Трепан — Операция началась.

XXXXV

«Вольво» остановилось на верхнем пандусе аэропорта, возле лестницы на нижний ярус. Первым