11

целенаправленный бег на месте.

Спровадив таким экзотическим образом бестолкового зама, Артур плюхнулся в кресло и, как это обычно делают крутые парни в американских фильмах, закинул ноги на стол. Душа его пела. Вместе с ним и весьма фальшиво:

— А в Таджикии родимой распускаются каштаны!..

В кабинете было душно. Воздух переполняли запахи хорошего одеколона, дорогого коньяка и пота. Артур всегда потел в сложных ситуациях, будь то большое горе, сильная радость или крупная сделка. Сейчас к этому сложносоставному запаху прибавился еще один — запах денег. Причем не фигурально, а буквально.

Сотрудники фирмы вытряхивали на полированный стол пачки денег из огромных резиновых мешков. За процессом наблюдали Артур и двое солидных мужчин министерского вида. Один грузный и щекастый, второй поджарый, с седым ежиком. Это были покупатели, и алюминий нужен был им позарез.

По внешнему виду банковских упаковок можно было с легкостью определить, что банкноты, прежде чем попасть на этот стол, прошли через многие руки. И пахли, точнее, пованивали, соответственно.

— Надо пересчитать, — деловито заявил Артур.

— Артур, — укоризненно покачал головой щекастый, — мы не первый день в бизнесе.

— Считайте, — не терпящим возражения тоном повторил Артур и сам начал засучивать рукава. Вслед за ним и Хлебников стал покорно развязывать галстук, словно это могло поднять его работоспособность.

— Считайте. Здесь пятьдесят процентов, — жестяным голосом проговорил щекастый. И, поднимаясь из кресла, добавил: — Ждем металл…

* * * * *

Спустя два часа деньги, наконец, были пересчитаны. Все было типтоп. Можно было считать, что первый этап завершен: денежки, они вот уже, вот, у Артура в кулаке.

Он расхаживал по кабинету и возбужденно говорил в телефонную трубку:

— Бако! Бакошка, слышишь? Отправляйте срочно!.. Что значит много? Такой контракт!.. Да… Да… Ну хорошо, хорошо, только не дольше. У меня очень жесткие сроки… Ну, я верю в тебя… Да… Привет Далеру. До звонка. — Дождавшись коротких гудков отбоя, Артур, паясничая, склонился к телефонному микрофону и ласково, игриво проворковал туда: — Чурбанчик ты мой ненаглядный!!!

Чувства переполняли его, Артур готов был лопнуть. Лишняя энергия требовала немедленной нейтрализации.

Неуклюже приплясывая, он все более входил в раж и в одиночестве начал свой коронный номер, который позволял себе лишь в сильном подпитии, — как КингКонг, он прыгал на полусогнутых ногах, бил себя кулачками в грудь и подпевал, ритмично выпячивая массивный подбородок: «Куба далеко, Куба далеко, Куба рядом! Это говорим мы!»

Секретарша с подносом зашла именно в тот момент, когда Артур отплясывал уже на рабочем столе.

Людочка мелко задрожала от смеха, изо всех сил стараясь сдержать себя. Но чайная ложечка предательски дребезжала на блюдце, а чай едва не выплескивался из стакана.

Артур Вениаминович, увидев ее наконец, сделал строгое лицо:

— Люда! Сегодня из НьюЙорка факс пришел.

Людочка, словно в замедленной съемке, сменила смеющуюся маску на сугубо деловую. Всетаки она была профессионалом:..

VI

Погода стояла прекрасная. Настоящая весенняя. Здесь, на железнодорожных путях «МосквыСортировочной», где пахло креозотом, дымком и угольной пылью, весна ощущалась еще острее. Утреннее солнце еще едваедва пригревало, но уже было видно, что день будет прекрасным.

За Артуром и Хлебниковым, стремительно шагающими вдоль длинного состава, едва поспевали начальник станции, грузчики и сияющие сотрудники « КурсИнВеста».

— Ну давай, докладывай, — приказал Артур Хлебникову.

— Значит, так, — деловито начал тот. — Докладные подписаны, с начальником все договорено. Ну, надо подмазать, сам понимаешь… Грузчики на месте.

Остановившись у головного вагона, Артур как дирижер взмахнул рукой:

— Ну, вскрывайте. Глянем на наш таджикский алюминий. Крылатый металл. Здорово поднимает!

Пока Хлебников с начальником станции обменивались накладными, Артур продолжал дирижировать:

— Где шампанское?

— Все как положено, — успел подскочить с видом именинника Хлебников.

Под скрежет дверей вагона, вскрываемого работягами в оранжевых жилетах, в голубое небо выстрелило шампанское. Шипучий пенный напиток, расплескивая на землю, разлили в пластмассовые стаканчики, расставленные рядком на поленнице шпал.

— Итак, уважаемые товарищи! — вовсю актерствовал Артур. — Перерезана алая лента, и первая партия таджикского алюминия хлынет на наш московский простор!

Публика зааплодировала.

И вот он, последний аккорд! Тяжелая дверь с жутким металлическим лязгом отъехала, наконец, в сторону. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь дощатые щели вагона, весело заиграли по его стенам.

На лицо Артура больно было смотреть. Стаканчик с шампанским выпал из его онемевшей руки. Рот открылся, как у выброшенной на берег рыбки.

Вагон был пуст. Девственно чист и пуст. Если, конечно, не считать роскошной цветочной корзины, чьейто заботливой рукой водруженной прямо в дверном проеме.

— Так, я не понял. Не понял, — действительно ничего не понял Артур. — Что это за фигня?

Хлебников, не отвечая шефу и не веря собственным глазам, метнулся в вагон. Окончательно убедившись в его безоговорочной пустоте, он истошно заорал комуто вдоль вагонов:

— Проверяй все вагоны!

Артур, готовый, казалось, расплакаться, мешковато уселся на грязную просмоленную шпалу. В руках он держал дурацкую цветочную корзину, издевательски украшенную траурной лентой.

У вагона суетились его